-Вот ты, Яска, почему решил стать учителем русского? - Габриэль игриво прищурилась и взглянула на мужчину с любопытством.
-Ну, моя бабушка из карелов, а дедушка русский. В детстве я просил их разговаривать со мной только на их родных языках. Так выучил карельский и русский. Наверное, хотел сохранить их наследие. Ну а вы, Катерина Сергеевна, как дошли до жизни такой? Почему начали преподавать французский?
Пожилая, но все еще красивая женщина, сидевшая на полу справа от Яски, подняла глаза к крошечному окошку под потолком и на мгновенье задумалась. За мутным стеклом аккуратной пухлой шапочкой ложился снег.
-Еще со школы мне казалось, что все люди на земле неразрывно связаны. Какой-то невидимой нитью. Мне хотелось понять, в чем эта связь. Я хотела ездить по свету и брать интервью у простых людей на улицах. Поступила на романо-германский филфак, ну а потом съездила в Париж на практику и…влюбилась, - глаза женщины выразительно сверкнули. - Его звали Матье. Он умопомрачительно ухаживал. Мы расстались, но французский язык остался со мной навсегда.
-Ну вы даете, мадам Катрин, - звонко рассмеялась Габриэль. - Как вы могли попасть в эту ловушку? Французы - самая неромантичная нация в мире. Уж поверьте француженке!
Катерина Сергеевна усмехнулась и лишь пожала плечами.
«Что он в ней нашёл?! Драная мочалка, размалёванная субстанция, которая растеклась у нас на пути! И угораздило же его в неё вляпаться! Она еще посмела попросить меня стать подружкой невесты!»
Неделю назад лучший друг Милы впорхнул в её квартирку словно бабочка под кайфом. Среди невнятного бульканья и восторженного причмокивания Мила различила членораздельное: «Я её так люблю, так люблю! Только что попросил ее руки!» Кого это, её?? То есть не её, которую он кружил сейчас по кухне в приливе прозрения, а какую-то неизвестную, чужую ЕЁ, которая помутила ему разум!
Но это всё чистый фарс, не могла прийти в себя Мила, - Лёша никогда не собирался жениться! Ни на ней, ни на ком другом. Она знала его с детства, как облупленного: это с ней он лазал по деревьям, скручивал таблички с автобусных остановок и попадал под артобстрел злобных, ничего не понимающих в жизни бабок.
Мила пробиралась сквозь толпу на Тверской и вспоминала день, когда Лёша объявил о помолвке. Не выдержала, отошла в сторонку и чувственно сплюнула.
«Травануться, что ли?» В последний раз, когда она позволила себе отвести душу подобным образом, ей было крайне плохо, зато невзгоды отступили на тридесятый план.
(Рассказ-победитель специального конкурса Марины и Сергея Дяченко)
Ангел любил пиво, матерился через слово и работал инструктором по вождению.
Вообще всех ангелов давно отпускали на землю: поработать, погулять, отдохнуть, пожить жизнью людей. Некоторым нравилось и они оставались, никто насильно не держал. Вот и он однажды решил остаться.
-А как тебя будут звать там, на земле?” - спросил его младший брат, помогая паковать вещи.
Пожал плечами - “Не знаю, как-то не думал”.
- Я смотрел один фильм, про войну. Там главного героя звали Василий. Вася. Он был такой же весёлый, как ты.
“Ну Вася так Вася”, - подумал Ангел. Хорошее имя.
Васе нравилась его новая работа: нравилась дорога, шумный город, истории учеников. Женщин он слушал особенно внимательно. Их было большинство.
- Я пошла учиться водить, чтобы доказать мужу, что я могу. А то он считает меня неспособной. А сам он, прикиньте, на днях так автобус подрезал, что чуть без башки не остался. В смысле водитель автобуса ему ее чуть не открутил. И правильно бы сделал.
- Мужа я схоронила год назад, а на дачу ездить как-то надо. Сын в Америку еще семь лет назад уехал. А своим ходом там не доберешься: час от платформы идти через лес. Думаю, надо как-то самой. Федор мой шофером служил у директора завода, на Волге ездил. Тот ему ее и подарил незадолго до смерти. Ой, подождите, я опять позабыла, что этот знак означает. Сюда можно повернуть?
- Твою мать, ну как можно гнать 200 гребаных километров в час по такой дороге??? Я ему, мудаку, кричу, чтобы сбросил, а он, сука, ржет и поддает еще!!! Чтобы я, мать его за ногу, еще раз с ним в машину села, да никогда!!!
- У меня вообще мечта есть: в Исландии взять миникупер напрокат и объехать весь остров. Ради этого права хочу получить. Не успокоюсь, пока по Исландии не проедусь.
(Рассказ-лауреат специального конкурса Марины и Сергея Дяченко)
Лиза танцевала с трех лет: под музыку из телевизора, песню матери, скворчание сковородки на плите, звон колоколов, шелест листьев или полную тишину.
В 11 лет она могла станцевать любой танец на свете, с партнером, в команде или в одиночку. Казалось, что движений она знала больше, чем слов в родном языке. Это был ее способ жить своей жизнью и общаться с миром.
В 15, выступая на международном конкурсе, Лиза сломала ногу. Врач обнадежил, что она быстро восстановится и все будет как прежде.
Спустя год Лиза поняла, что «как прежде» уже не случится: сломанная нога отказывалась работать. Девушку всё реже звали на выступления, а на конкурсах она не проходила даже отборочный этап. Родители втайне облегченно вздохнули. Они не были против увлечения дочери, но и не поддерживали его слишком рьяно. Наконец-то, думали они, дочь займется учебой и начнет жить как все нормальные люди.
Мы за что-то наказаны. Мы не помним причину, но так повелось от начала времен. Невидимые плети гонят людей в подземелье каждый божий день. Туда, где нет ни солнца, ни воздуха. Только мрачные зловонные тоннели, замкнутые друг на друге, как символ бесконечности наказания.
7.45, я проделываю 348 шагов до сосущего свет жерла и опускаюсь на 74 метра вниз. Самое мучительное – продержаться следующие пару минут. Каждый раз знать, что тебя ожидает и пожинать неотвратимость. Потом, когда ты перестаешь быть собой, всё становится неважным...
Вопль прокатился по длинному коридору и разом сшиб все остальные звуки: болтающих студентов, смешки, шуршание лекционных тетрадок.
Чьи-то руки беззастенчиво продолжали блуждать по Вериному лицу, волосам, касались шеи, соскальзывали с плеч ниже… Руки бесстыже и молча надсмехались над ней. Затем они схватили ее крепко за талию и закружили. Темнота перед ее невидящими глазами сверкала и искрилась словно кто-то прямо перед ее лицом сваривал две трубы. Веру затошнило. Леденящий ступор сменился волной обжигающего адреналина. Она отталкивала руки незнакомца, трясла волосами, но ни разу не вспомнила о возможности снять повязку.
- Да черт бы тебя побрал! – заорала она срывающимся голосом, бросаясь на нахала из последних сил.
Наши древние предки верили, что огоньки на священном новогоднем дереве были вратами в иные миры. Зелёные фонарики отворяли дверь, ведущую в дремучие пушистые леса, синие превращались в лестницу, уносящую прямо в небо, а красные указывали путь на затерянный остров, где, по преданию, всегда стоял великолепный багряный закат.
Лиловое и сочное как здешний виноград, солнце садилось. Звуки стихли и смешались со сказочным ароматом местных душистых трав. Меня дружелюбно пригласили к костру, и я присел на траву рядом с «эльфами».
В город врывается магия. Вытекает, выпархивает из всех водостоков, сначала узенькой струйкой, затем лёгкими волнами. Волны бьются об асфальт, о стены домов, поднимаются выше, достигают потолков, крыш, башен и шпилей... Она не знает преград.
⠀
Есть магия, которую лучше не впускать в себя. Есть та, которую нужно контролировать. И есть другая, которой можно отдаться без остатка.
⠀
Люди просыпаются... Немного помятые после долгой спячки. Необходимости прятаться, сберегать тепло. Ещё немного медленные, ослепленные, непривыкшие. Но глаза горят по-другому. Волосы переливаются новыми красками.
⠀
Эта магия требует одной единственной жертвы - снять с себя все лишнее. Отодрать старое, напускное, тяжёлое, жаркое, душное. Потускневшее, заскорузлое. Скрывающее, прячущее, хоронящее. Серое, никакое, не твое.
⠀
И выйти на улицу.
⠀
Кожа чувствует, как магия циркулирует повсюду. Я почти вижу ее пульсирующие нити, повисшие в воздухе.
⠀
Рука тянется за телефоном. Остановить, запечатлеть, чтобы осталось, чтобы впечаталось.
⠀
Не надо, не нарушай волшебство. Лучше впусти. Лучше запомни. Позвони друзьям. Скажи, чтобы вышли на улицу. Они почувствуют то же самое. Магия окрепнет. Она останется.
